Анна Сущевская
- Том!
Нет ответа.
- Том!
Нет ответа
Куда же запропастился этот негодный мальчишка?
- Том!
Нет ответа.
Марк Твен «Приключения Тома Сойера»
«Один Максим отрицал величие философии марксизма, однако, когда его вызвали, куда следует – отрицал там свое отрицание, убедившись в справедливости закона «отрицания отрицания»
В. Шинкарев «Максим и Федор»
Наша статья – для русских и о русских. Она о простом. Возьмем русского человека на работе. Представим портрет этого «героя нашего времени» из области русского бизнеса первой четверти XXI века. Что ему делать, чтобы его талант и энергия были востребованы в среде таких же русских людей? Как ему действовать, что говорить и чего не говорить, учитывая национальные особенности и способы коммуникации? Какие советы можно ему дать для того, чтобы он, будучи руководителем, нашел тропинку к сердцам своих сотрудников? От чего его нужно предостеречь?
Мы хотим обойтись без банальностей и общих фраз вроде «самобытности», «русском долготерпении» или «третьем пути». Испанский крестьянин или китайский рабочий тоже долготерпеливы. Ну и что? Разговор о нации вообще ни к чему хорошему не приведет. Нам хотелось бы рассмотреть именно рабочие моменты, провести их анализ с точки зрения национальных способов возникновения этих ситуаций и их разрешения. Как мы это делаем – работаем? Как мы общаемся на работе? Как надо работать и общаться?
Возможно, мы сможем дать полезные рекомендации, и статья окажется вам очень нужной. А, возможно, выяснится, что дальше плыть уже некуда, потому что вы и так по данной тематике все знаете. А почему бы и нет?
Русские – какие мы? Да, на скалистых холмах Дувра, вглядываясь в морскую даль, мы стоять не будем. Мы будем проплывать мимо этих скал на подводной лодке, рассматривая в перископ фигуру, стоящую на скалистом холме Дувра. Это фраза значит, что мы не как все. Совсем. Ну и что же? Возможно, мы даже лучше всех, то есть наша «инакость» в бизнесе дает огромные преимущества, которые мы сами еще совершенно не осознали и не пользуемся ими. А пора бы! Так хочется, чтобы все было именно так!
Для того, чтобы русским рассказать про русских, надо выделить какие-то маркеры, согласно которым мы будем проводить границу между своими и чужими. Вариантов маркеров можно привести множество, главное – чтобы вас они «зацепили». Для простоты мы обозначим девять маркеров, хотя на самом деле их тридцать шесть или, допустим, шестьдесят четыре. Почему именно столько? Потому что в китайской Книге Перемен «И-цзин» именно столько базовых ситуаций – 64. Вот и получается 64 маркера. Но, повторим, у русских – девять, а не 64. Так проще.
Это следующие маркеры:
· Стремление к избеганию неопределенности
· Монологичность/диалогичность
· Высота контекста
· Дистанция власти
· Краткосрочность прогноза
· Креативность
· Феминность/маскулинность
· Амбивалентность
· Индивидуализм/коллективизм
Мы напишем три статьи: про коммуникацию на работе, про управление на работе и про дружбу/любовь на работе. В них мы последовательно рассмотрим девять маркеров, что поможет создать портрет русского человека на работе.
Коммуникация на работе: маркеры
1. Стремление к избеганию неопределенности
2. Монологичность
3. Высота контекста
Управление на работе: маркеры
1. Дистанция власти
2. Коллективизм
3. Креативность
Неформальные проявления на работе
1. Феминность (маскулинность) поведения
2. Амбивалентность в проявлениях
3. Краткосрочность прогноза
Однако, начнем.
Рассмотрим маркеры русского характера. Все они сложились не случайно, а в течение длительной и очень противоречивой истории и поэтому сами весьма противоречивы. Например, стремление к определенности и краткосрочность прогноза противоречат друг другу. Высокий контекст подразумевает развитый диалог, а на деле мы имеем лишь монолог. Когда я говорю один – не лучше ли говорить прямо, ведь все равно никто не перебьет? Нет, не лучше, говорят русские. Мы и в монологе будем изъясняться иносказательно. Помните песню: «Если кто-то кое-где у нас порой…»? Вот-вот, об этом речь!
Само стремление к определенности проявляет признаки амбивалентности, то есть иногда превращается в противоположность. Креатив, как мы увидим в следующей статье, соседствует с коллективизмом. Нет образа гения-одиночки, творить гениальное мы призваны вместе! Как? Обо всем этом мы и поговорим.
1. Стремление к определенности
Определенно мы любим определенность. Нам надо точно знать, кто друг и кто враг. С врагом общаться мы не умеем и не хотим. Зачем? Мы делим всех на своих и чужих. Потом оказывается, что свои не очень-то и свои, а чужие не такие уж и чужие. Оказывается, и на тех, и на других мы тратили силы зря. «Мы воевали сами с собой», - поет Борис Гребенщиков. Мы избегаем полутонов. Русский художник Василий Кандинский стал основоположником европейского экспрессионизма. В его картинах – зеленое и красное, а у Казимира Малевича – черный квадрат на белом фоне. Зеленый – дополнительный (противоположный) цвет к красному, черный – к белому.
Почему нам так хочется определенности? Потому что у нас ее никогда не было! Вспоминайте историю!
Однако, если мы будем копать глубже, то окажется, что русский человек настолько многогранен, то в нем наряду со стремлением к определенности содержится также стремление к неопределенности. Это связано со страхом узнать правду, какой бы она ни была. Истоки этого, опять-таки, в истории, когда вести бывали только дурные. Здесь нам братья – французы, которые говорят: «Нет новостей – это хорошие новости». У них, как известно, история была тоже та еще…
В коммуникации мы придерживаемся правила ничего и никому не говорить определенно, даже под пыткой.
- Так, значит, в восемь?
- Ну да, где-то около восьми…
- А точнее?
- А зачем тебе точнее? Ты сама опоздаешь!
Определенность определенно загоняет нас в угол и требует невозможного - чтобы мы сломали свое «я» и покорились мертвой цифре. Хотелось бы, конечно, знать точно, когда придет партнер, но самому сказать точное время – ни за что!
В третьей статье мы затронем тему соотношения коммуникаций и чувств. Нам обязательно хочется знать, как к нам относятся, при этом мы мучительно не хотим сами признаться в своих чувствах. Почему? Потому что в душе каждого русского царит правда, которая погрозит пальчиком, если скажешь одно, а сделаешь по-другому. Вот поэтому лучше себя не связывать и правду не говорить.
Стремление к неопределенности в отношении истинного положения вещей – это состояние избегания неприятной определенности и одновременно неверие в реальность этой определенности. Мы верим, что если отказываемся знать, то нас не коснется неприятная правда. Но почему определенность должна быть обязательно неприятна?
Будучи по натуре мечтательными, русские люди сталкиваются с тем, что действительность оказывается определенно скучнее, чем их мечты. На это заявление действительность сказала бы, что зато она – действительность, а не грезы, что она есть и она здесь. Но для русского это не аргумент. Он существует на границе реальности и своих грез и не откажется от них. Это надо учитывать в коммуникации.
Представим ситуацию: все в компании знают, что Петрова со дня на день уволят. Но непонятно почему. Характерно, что сам Петров, тоже не зная об этом, но чувствуя, что что-то не то, совершенно не старается это узнать. Зная, что его увольняют, Петров, тем не менее, не говорит об этом с начальством – вдруг пронесет! Если же необходимо что-либо узнать, стараются подойти исподволь, избегают тем, которые прямо указывают на проблему. Это все происходит от совершенно детского представления, что пока неприятное не услышано, его не существует. Но почему обязательно неприятное?
Мы не хотим услышать от любимых людей неприятное «я не люблю тебя». Мы, в общем-то, тяготимся и позитивным «я люблю тебя». Определенность требует от нас действий, закон в нас требует от нас действий (мы называем это совестью), и это требование нас пугает. Мы не хотим быть вынужденными, мы хотим быть свободными. Здесь проявляется глубокая магичность русского человека: он верит своим собственным словам! Он верит, что вибрации произнесенной им лжи его погубят, что они имеют силу! Так, кроме нас, считали только кельты. Поэтому русские научились скрывать правду за вязью слов, чтобы только по контексту можно было понять, то говорит человек. Контекст Богу не предъявишь, здесь можно и слукавить. «Ты не так понял», - говорим в таких случаях мы.
- Так в восемь?
- Да нет, в полдевятого!
Так «да» - в полдевятого, или «нет» - в полдевятого? Никто так больше не говорит! Говорят, используя одно отрицание: nothing to say, nobody else . Двойное отрицание – это нонсенс. Но не для нас. «Да нет, я не приду». Это означает следующее: «Да, я услышал, как ты меня пригласил. Да, я хотел бы прийти. Нет, ты не прав. Я не приду». Видите, сначала всегда идет «да», потому что мы хотим согласиться с собеседником, хотим прийти. НО потом нас попутывает Черт, и мы в результате несем околесицу.
Мы разговариваем на своем языке как на чужом, и рядом с нами всегда незримый переводчик – он переводит то, что мы в действительности хотели сказать.
- Михалыч, зайди-ка (к чему это «зайди-ка»? Вообще-то это означает необязательность! Что, можно не зайти? Не тут-то было! И переведите, пожалуйста, последнюю фразу)
- Ну? (переведите)
- Что все как-то не так у тебя? (переведите)
- Да нет, не в том дело! (переведите!)
- Ну, как же, мне же говорили, будто бы… (переведите)
- Да что ты, ей-Богу! (переведите)
Еще раз повторим: неопределенность в коммуникации дает преимущества стороне, которая в коммуникации и ее результатах не заинтересована. Это развязывает ей руки. А коммуникация по определению связывает. Людей, дела, события. Ставит в зависимость. Русским эта определенность не нужна. Общаться мы любим, но не затем, чтобы сказать друг другу правду. Правду мы и так уже знаем. Мы вычисляем ее по выражению глаз. Мы ценим это свое умение – догадаться. И не хотим дурацкими словами разрушить ту сложную определенность ситуации, которая уже живет в нас и нами принята. «Кто знает – не говорит, кто говорит – не знает». Это – китайская, но еще и русская мудрость.
2. Монологичность.
- Ты в баню?
- Нет. Я в баню.
- А я думал, ты в баню.
Вся русская литература состоит из монологов. Немного описаний, чуточку того, что мы называем диалогом, и непосредственно он - монолог. Читайте Достоевского! Читайте Пушкина! Как Татьяна объясняется в любви Онегину? Может быть, так?
- Вы меня разве не любите?
- Нет, сударь.
- Отчего же?
- Я не могу сказать вам, сударь.
- Что же вам мешает?
- Вы, сударь
Это мы придумали, Татьяна так не говорила.
Онегин, я тогда моложе,
Я лучше, кажется, была,
И я любила вас; и что же?
Что в сердце вашем я нашла?
Какой ответ? одну суровость.
Не правда ль? Вам была не новость
Смиренной девочки любовь?
И нынче - боже - стынет кровь,
Как только вспомню взгляд холодный
И эту проповедь... Но вас
Я не виню: в тот страшный час
Вы поступили благородно.
Вы были правы предо мной:
Я благодарна всей душой...
XLIV.
Тогда - не правда ли? - в пустыне,
Вдали от суетной молвы,
Я вам не нравилась... Что ж ныне
Меня преследуете вы?
Зачем у вас я на примете?
Не потому ль, что в высшем свете
Теперь являться я должна;
Что я богата и знатна,
Что муж в сраженьях изувечен,
Что нас за то ласкает двор?
Не потому ль, что мой позор
Теперь бы всеми был замечен
И мог бы в обществе принесть
Вам соблазнительную честь?
XLV.
Я плачу... если вашей Тани
Вы не забыли до сих пор,
То знайте: колкость вашей брани,
Холодный, строгий разговор,
Когда б в моей лишь было власти,
Я предпочла б обидной страсти
И этим письмам и слезам.
К моим младенческим мечтам
Тогда имели вы хоть жалость,
Хоть уважение к летам...
А нынче! - что к моим ногам
Вас привело? какая малость!
Как с вашим сердцем и умом
Быть чувства мелкого рабом?
XLVI.
А мне, Онегин, пышность эта,
Постылой жизни мишура,
Мои успехи в вихре света,
Мой модный дом и вечера,
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
За те места, где в первый раз,
Онегин, встретила я вас,
Да за смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей...
XLVII.
А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть может, поступила я:
Меня с слезами заклинаний
Молила мать; для бедной Тани
Все были жребии равны...
Я вышла замуж. Вы должны,
Я вас прошу, меня оставить;
Я знаю: в вашем сердце есть
И гордость, и прямая честь.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.
А вот, сравните:
Джульетта
Да, - чтоб читать молитвы, пилигрим.
Ромео
О, если так, то, милая святая,
Позволь губам молиться, подражая
Моей руке; даруй ей благодать,
Чтоб веры мне своей не потерять.
Джульетта
Недвижными святые пребывают,
Хоть милость за молитву посылают.
Ромео
Не двигайся ж, пока не испросил
Я милости молитвами своими...
(Целует ее)
Ну, вот, теперь я прегрешенье смыл,
Соединив мои уста с твоими.
Джульетта
И на моих устах твой грех лежит.
(в другом переводе: «так приняли твой грех мои уста?»)
Ромео
Как мило ты на это негодуешь!
Отдай его назад, коль тяготит.
(Целует ее снова.)
Идет непрерывный диалог! Про любовь! Невозможно! Русские стремятся высказаться в монологе или молчать. Татьяна говорит:
...так смиренно
Урок ваш выслушала я?
Сегодня очередь моя.
Очередь. Все в очередь! А, нет, – стойте и молчите. Собственно, вашего мнения никто и не спрашивал.
Она ушла. Стоит Евгений,
Как будто громом поражен.
Стремление к монологу – это и месть за прежнее молчание, и обратная сторона стремления ничего не говорить – недоверия к значению произнесенного слова (не к факту произнесения слова!). Что значили слова в устах крестьян? Кто их слушал? Что значили слова в устах царских глашатаев? Где там была правда? Русские уже заранее, по тому, как он въехал на площадь, знали: будет врать! «Молчание – золото» - это явно не римская пословица! «И поскольку молчание – золото, мы поэтому тоже старатели», - писал Галич.
Обратная сторона – доверие русских к напечатанному слову. Что с того, что слово напечатано? Может быть, просто не было бумаги? А береста? А камни? На Севере на камнях выбиты руны. Может быть, писать труднее, чем сказать? Может быть, «написанное не вырубишь топором»? Вы поняли, что топором рубили не по бумаге, а по мозгам? Мозги можно, оказывается, вырубить! И даже очень просто. Откуда же доверие к слову? Кстати, из-за доверия к напечатанному слову в сильных компаниях максимально используется корпоративная почта, а в слабых – максимально не используется. Но об этом – не в этой статье.
3. Высокий контекст
«Феллини, Антониони. Намеки, полнамеки…»
Михаил Жванецкий
В современном русском языке – около 150 тыс. слов, а в английском – около одного миллиона. Но мы же не глупее, как же мы обходимся 150 тысячами? Очень просто: высоким контекстом.
Заглядывает в журнал:
- Пушкин? (приподнимает брови)
- Да?
- Пушкин! (укоризненно). Сколько получается в итоге?
- Ну…
- Пушкин! (кричит негодуя)
- Сейчас, господин учитель…
- Садись, два (уничтожающе)
Ходит, успокаиваясь. Заглядывает в журнал.
- Брольо? (приподнимает брови)
Высокий контекст позволяет обходиться вообще без слов или с минимальным их количеством. Кто работал на стройке, нас поймут. Информацию стараются получать не из слов, а из сопутствующих сигналов, из пауз, из отсутствия информации - это следствие времени, когда правда словами не говорилась. Если организовать конкурс - передать контекст, используя всего одно слово, то выиграют именно русские!
- Ты расстроен?
- Некогда (не время об этом сейчас говорить).
- Задержись!
- Некогда (не хочу).
- Может, кофе выпьешь?
- Некогда (отстань!)
- Позвони мне!
- Некогда (буду сильно занят).
(обнимает за дверью)
-Некогда, некогда! (действительно некогда – шеф уже ждет)
Поскольку бизнес - понятие изначально мужское, то в нем присутствует именно мужское отношение к средствам ведения бизнеса. Одним из мощных средств ведения бизнеса являются переговоры. Если бы наш бизнес придумали женщины, переговорам они отвели бы особую роль. Но поскольку наш бизнес придумали мужики, то переговорам они вообще не отвели никакой роли. Мы несерьезно относимся к коммуникации. Как следствие, в нашей культуре нет обязательного для любой коммуникации проговоренного заранее «договора» (термин транзактного анализа), то есть соглашения о предмете разговора. Разговор и переговоры начинаются спонтанно: «хотите чаю?», «присаживайтесь», «сегодня ужасная погода, не правда ли?» - как будто все происходит в будуаре, и вы соблазняете даму.
Отсутствие договора ведет к отсутствию проговоренной цели коммуникации. Раз нет цели - не нужны и равные позиции сторон, равные, то есть партнерские, отношения. Какое раздолье для русского характера! Мы тут же начинаем использовать коммуникацию не для дела, а для игры, и ставим себя в положение ребенка или родителя.
Стук.
- Вызывали?
- Вызывал, вызывал…
Сотрудник входит.
- Что же ты, Яновский, творишь?
- Что? О чем вы?
- Что ты творишь, спрашиваю? Ты что, собираешься здесь у меня романы крутить? С Наумовой?
- Да вы что!
- Не прикидывайся мне тут! Что ты ей голову морочишь? У самого жена и дети. У нее – жена, тьфу, – муж и дети. Что ты ей можешь дать? Зачем ты ей нужен? Что ты вообще такое? А если она забеременеет? Где я найду такого работника?
- (в сторону, про себя, грустно, но никто этого не поймет, кроме него) Ну, до этого не дошло…
- Что? И не дойдет! Слышишь? Кстати, как у тебя с продажами? Ты сколько в прошлом месяце продал тракторов?
- Я точно не помню…
- Как не помнишь?
- Что-то около 20…
- «Что-то около»? Я сколько раз говорил, Яновский, мне нужны точные цифры! Около одного трактора быть не может! Не может! Вот полработника – может! Это как раз ты!
- Я посмотрю на компьютере.
(шеф не слышит, о чем-то думает)
- Кстати, хотел спросить: Ты говорил, у тебя BMW этого года?
- Ну…
- Одолжишь на вечер? Я свою в сервис сдал, а тут такое дело. В общем, надо!
- Ну, я не знаю…
- Я не понял? Кто отчет не сделал? Кого давно пора уволить? Ключи завтра занеси. Не трясись, не сломаю! Иди. Дверь закрой за собой.
- До свидания.
А могло бы быть и так:
- Шеф, привет! Хорошо выглядите! Она – брюнетка?
- Ну, до этого еще не дошло…
- И не дойдет такими темпами! С девушками надо проще, проще… Пригласите ее в ресторан!
- А если откажется?
- Кто? (Смеется) Вот мы с Наумовой тоже сначала…
- Ох, уж эта Наумова! Ты с ней поосторожней! Долго с ней… долго за ней… в общем, ты понял?
- Точно не помню. Неделю. Шеф, ближе к делу, забыли, я на проценте! Работы – во!
- Ты сколько продал в прошлом месяце?
- Двадцать штук! Отчет же со вчера у вас в компе?
- Ладно, ладно…Хорошо… Слушай… Такое дело…Не можешь одолжить свою тачку?
- Понимаю! Поддерживаю! Но уговор: «стуканете» – с вас, кроме ремонта, ящик пива и в любом случае – ваше хорошее отношение. Понимаете, о чем я?
- Да, конечно, о чем говорить? Мы же друзья!
- Оденьтесь неярко, но стильно. Джинса хорошая, никаких там галстуков…Рубашка…Ботинки… Хотите, помогу купить?
- Помоги! Буду рад, правда!
- Я зайду после работы. Пока!
- Пока.
В чем разница? Слабый начальник? Или, наоборот, сильный? А в том, что во второй коммуникации есть результат – договор, приводящий к обоюдно привлекательной цели. И все довольны, и плод коммуникации для всех есть, и он – сладок как сама коммуникация. А в первом – одна суета и печаль, как будто бы мы рождаемся для того, чтобы делать другим больно! И что получаем в итоге?
Заметим: фразы «помоги», «не можешь помочь?», «да, конечно!», «друг» действуют на подчиненного как новогодняя елка на сироту. А вот императив «дверь закрой!» лучше убрать! Иначе можно оказаться в позиции ребенка в разговоре с ребенком. Это вообще тупик.
- Ты у меня заканчивай, понял?
- Не дождетесь!
- Я на тебя управу найду!
- Хотелось бы посмотреть, как…
- Я тебя уволю!
- А кто работать будет?
Если отношения подчиненности нет, то два «ребенка» общаются на равных, то есть хвастаются или жалуются друг другу:
- Слушай, вчера с таким парнем познакомилась!
- Какой он? Расскажи! (хлопает в ладоши от избытка чувств)
- Он классный! Сходили в кино, а после он мне и говорит…
Итак, коммуникация между русскими на работе характеризуется:
Несерьезным отношением к коммуникации. Мы не верим, что словами можно сказать что-то серьезное. Все уже сказано – верим мы. Все определено. Не случайно любимая пословица русских – «слезами горю не поможешь». Словами – не поможешь.
К слову, греки и римляне словами выигрывали войны. Демосфен и Фемистокл словами поднимали массы греков на борьбу. «Люди Афин, нет времени для разговоров, но для храбрецов довольно и пары слов», - это Демокрит. Для римского юноши вся его жизнь проходила на Форуме, где он мог выделиться, обличая богатых в публичной речи.
Несерьезное отношение к коммуникации ведет к игнорированию ее законов: русские пропускают фазу договора, а когда нет договора – нет и продукта коммуникации. Коммуникация становится вечна – не это ли цель всех нас? Настоящая цель. Ведь когда коммуникация вечна, вечна и роль на этой сцене.
Настоящая коммуникация должна начинаться фазой договора: «мы собрались, чтобы», «кто хочет высказаться?», «не хочешь возразить?». Затем следует разговор двух «взрослых». Никаких эмоций, никаких манипуляций. Факты, выводы, заключения, акцент на том, то объединяет, а не разъединяет. «Коммуникация – обмен аргументами», - говорит А. Секацкий. В конце – благодарность собеседнику, проговаривание своей удовлетворенности и достигнутых договоренностей.
Отсутствием позиции «взрослый-взрослый» в коммуникации, соответственно, отсутствием решения в стиле «выиграл-выиграл». Характерна позиция «выиграл-проиграл». В коммуникации русские сразу становятся в роль «ребенка», а не «взрослого», или «родителя», агрессора, который поучает. Позиция «ребенка» достаточно сильна. Оружие ребенка – и ложь, и крик, и плач. Единственно, что такая позиция отрицает – это понимание собеседника. Находясь в положении ребенка, русский исключает возможность для собеседника встать в позицию «взрослого» - только такого же «ребенка» или же «родителя». Дети общаются, как равные, когда они друзья или подруги. Ну, а разговор «родитель- ребенок» - извечная тема наших бесед «на ковре»!
Нахождением наполовину в собственных иллюзиях относительно всего, что обсуждается, причем без попытки прояснения. Эта благородная цель достигается искусно и с помощью таких мощных средств, как высокий контекст, монологичность и стремление к неопределенности. Собеседник, говорящий пространно и непонятно о чем – это про нас.
Но зачем мы все это делаем? Существует некоторый миф: мы, русские, умеем и хотим общаться. Но чем это проверить? Развитая коммуникация находит свое отражение в пьесах. Их у нас немного, у Шекспира больше пьес, чем у всех наших драматургов. Если же мы начнем анализировать наши пьесы, то обнаружим интересную особенность - все они монологичны. То есть монолог как формат коммуникации для нас очевиден. Между тем монолог – это не стиль коммуникации, а элемент самовыражения и самоутверждения. Коммуникация же ставит перед собой задачу не самовыражения, а достижения соглашения.
Высокий контекст и отсутствие определенности в целях и задах коммуникации - это тоже средство самовыражения. Когда самое главное высказывается не прямо, не вербально, когда становится непонятно, о чем, собственно, речь, и зачем все собрались – именно тогда наступает «звездный час» для настоящего «актера», который, оказывается, живет в каждом из нас. Здесь мы подходим к самому главному. Для нас коммуникация – это средство самовыражения, тогда как для остальных наций – это средство установления отношений и созидания совместного продукта.
Отсюда кажущееся наше несерьезное отношение к коммуникации. Мы не ставим в ней никаких задач, кроме задач самовыражения. Русскому человеку в ходе коммуникации очень важно «вставить свои пять копеек». Договор, цель, прибыль и работа – для нас не главное. Главное – это самовыражение, способность понять себя через рабочие отношения. Там, где другие нации просто хотят сделать свою работу и получить свои деньги, русские хотят понять себя и пусть не получить ничего, но зато уйти в сознании хорошо сыгранной роли. Получается, и вся работа для нас – это сцена, на которой мы разыгрываем перед собой роли, а не площадка, где нами достигаются зримые цели. И это для нас важнее всего остального. То, что мы хотим сказать себе, то, каким мы хотим себе показаться, важнее всего остального. Работы, места, профессии, рабочая среда – лишь удобная сцена, куда мы привели себя для того, чтобы строго спросить: кто ты таков есть? Чего хочешь? Можно и в какой степени на тебя положиться? Когда ответы на эти вопросы даны, мы теряем интерес и к работе, и к коммуникации.
В свете этих печальных выводов сам собой напрашивается вопрос: что делать? На это мы скажем вот что:
1. Менеджерам ничего делать не надо! Они и так все делают правильно. Не говорят правды и не хотят ее знать, находятся в своих грезах. Ах, нет, забыли!
Надо дать совет и менеджерам. Основной чертой коммуникации менеджера в разговоре с начальником является обесценивание своего вклада и своей роли на работе. Если начальник и сам настроен принизить роль менеджера просто для того, чтобы «держать его в острастке», то последний тоже не прочь все успехи списать на начальство. «Совершенно с вами согласен», «как вы правильно заметили» - царствуют в разговоре и в корпоративной почте. Что тут сказать? Правильной дорогой идете, товарищи!
2. Если вы директор – то для вас особые слова и внимание. Ведь вы – центр коммуникации в компании. То, как вы ее видите, оказывает решающее влияние на процесс. Что же мы вам советуем?
Вам надо НЕ делать все то, что делает менеджер, то есть:
1. Не скатываться на позицию родителя, на которую вас провоцируют подчиненные.
2. Опираться на факты.
3. Говорить максимально прямо и недвусмысленно. Дублировать сообщения.
4. Относиться осторожно к брошенному вами слову. О нем, случается, помнят годами. Принимают за правду.
5. Непрерывно говорить о подчиненных, а не о себе.
Надо понять, что решаясь работать с коммуникацией, вы берете в руки кобру. Вам необходимо будет перестроить все управление знаниями в компании, добиваться все большей прозрачности, ясности приказов и распоряжений. Вам надо будет устроить что-то вроде «откровенных бесед» с подчиненными, где вы будете без обиняков рассказывать им о своих планах. Вам необходимо сломать вековой лед некоммуникации. Но плоды успеха превзойдут ошибки, разочарования и опасения. Вы создадите новую реальность – свободно мыслящих и надежных сотрудников, помогающих вам во всем.
Но все это не более чем мечты русского человека. Вы, конечно, не будете всего этого делать. Вы захотите разделить ответственность за те действия, которые мы вам советуем, если вы решитесь их осуществить. Вы захотите найти единомышленников. Но их не будет, ведь они - ваши же подчиненные! Быть зависимым для многих приятнее, чем свободным. Свободный человек принимает решения, и не только за себя. Он несет ответственность за команду. Он принимает решения за своего командира, за вас. Чтобы вы могли лежать на пляже в Акапулько или начинать новый бизнес или растить ребенка. Чтобы вы тоже стали свободным. Не актером. Актер несвободен. Роль актера – несчастнейшая роль на свете. Вам нужна никакая роль. Вообще не роль. Перестать играть. Почувствовать вкус настоящего общения. В Южной Америке есть племя. Там разговаривают, не глядя друг на друга. Так делают неспроста. Так делают, потому что хотят услышать голос собеседника, пить его, наслаждаться им. Только голос!
Почувствуйте его – не себя. Себя вы давно знаете. Чужой голос несет знание, которого, возможно, вам не хватает. Он несет ключевые для вас слова, быть может, сам о том не подозревая. Они только для вас. Этот голос, отстраненный, повернутый не к вам, а в природу, иногда без выражения, всегда без подсказки, он для вас! Только для вас! А ваш голос – только для него.
Источник: http://www.e-xecutive.ru
